27 июня 2017

Григорий Ющенко: «Говорить можно обо всем и смеяться можно надо всем».

Григорий – художник, чье творчество да и взгляды на мир могут быть шокирующими для обычного обывателя. Поговорили о цензуре, о целях настоящего искусства, о том, что такое система и как ей противостоять. 

 

Фотограф Vili Alex 

 

Твой внешний образ позитивного человека совсем не вяжется с мрачностью твоих работ. Мне хочется понять, каким ты видишь окружающий мир на самом деле?

У меня, конечно, очень мрачный взгляд на мир, достаточно нонконформистский во всех смыслах. Мне кажется, в этом никакого противоречия нет. Весь этот мрачный мир встречать с улыбкой на лице я считаю достаточно правильной позицией. Это не повод ходить понурым. Но человек я достаточно злой и мрачный.

Почему мир кажется тебе таким?

Очень много причин: и несправедливость, и многое другое. Уязвимость человека. Можно долго перечислять всякие банальности. Все это в конечном итоге упирается в то, что человек смертен.

Что в этом плохого?

Человек боится смерти и пытается оторвать себе кусок от жизни побольше и не всегда это получается так, чтобы не задеть кого-то другого. В результате происходит все то, что нам не нравится в окружающей среде.

А несправедливость ты в чем видишь?

Моя любимая цитата из фильма Джима Джармуша «Мертвец», которую я часто вспоминаю в этой связи: «Some are born to sweet delight, Some are born to endless night». Несправедливость  в том, что люди достойные живут хуже, чем хотелось бы. А те, кто вряд ли достоин каких-то благ, живут лучше, чем другие.

Почему так происходит, на твой взгляд?

Я не знаю. Этот вопрос не в моей компетенции. Просто наш мир, наша жизнь, человеческое общество – все это так и устроено по большому счету. Смотреть на мир через розовые очки кажется мне признаком какой-то глупости.

Идеальный мир в твоем понимании – какой он?

Ох…трудный вопрос. Я об этом стараюсь даже не думать, потому что я человек достаточно индивидуалистического склада мышления и не люблю рассуждать глобальными общественными категориями – как для всех построить рай на земле и так далее. Это проблема космического масштаба и в этой связи опять же можно процитировать один из моих любимых фильмов «Собачье сердце»: «И космической же глупости».

 

И все же, окажись в твои руках волшебная палочка, что бы ты изменил?

Для человека важно быть свободным и делать именно то, что ему хочется. Когда человек начинает печься о других,  с этого начинаются все преступления и злодеяния глобального масштаба. А если каждый человек будет заниматься собой – станет гораздо лучше. Свободный человек   свободен не делать зла.

А если человек хочет творить добро для других, что в этом плохого?

В этом нет ничего плохого. Просто есть мои личные наблюдения, и они говорят о том, что когда человек с пафосным видом заявляет, что он творит какое-то добро на благо других, за этим ничего хорошего не скрывается. И чем больше подобных разговоров, тем, как правило, больше прямо противоположных действий.

То есть, за этим всегда пафос и корысть? Искренне человек помогать другим не будет?

Человеку нормально делать что-то для себя. Мелкий бытовой пример – бросать мусор в урну, а не мимо нее. Я это делаю не для кого-то: не для общества, не из каких-то высоких идеалов. А просто потому, что это красивее, чем бросить его мимо урны. И думаю, эта схема много где работает. То есть, я стараюсь больше договориться с собой и жить так, как мне нравится.

А чтобы конкретно твоя жизнь была лучше, что для этого нужно?

Да у меня в принципе все для этого есть. Есть моя жена Наташа, очень близкий мне человек. У нас замечательный кот – Котов Кот Котович, которого мы любим. У нас есть свое дело, которое позволяет существовать на приемлемом уровне. Большая квартира. И множество интересных занятий, одно из которых – занятие искусством.

По большому счету, лично мне не на что жаловаться, но при этом я прекрасно понимаю, как все устроено. Жизнь – страшная вещь. Она заканчивается. И она может пройти плохо.

Ты не веришь в жизнь после смерти? Какие у тебя вообще отношения с религией?

Я не верю ни во что такое, но с другой стороны и не отрицаю. Я же не могу доказать, есть что-то дальше или нет. Мне удобнее и приятнее думать, что нет.

В одном из твоих интервью были такие слова: «Я себя никакой системе не противопоставляю, просто нахожусь вне ее, вне ее ценностей». Но ведь отгородиться от системы невозможно. Взять деньги. Ты ведь зависишь от них.

По большому счету нам удалось в значительной мере отгородиться от системы. У нас свободный рабочий график, который мы назначаем себе сами. Это уже большое достижение. Но речь в том интервью шла скорее о мире искусства, о системе, в которой этот мир находится. И здесь мне тоже удается оказаться в стороне. Не подчиняться закономерностям и делать то, что я хочу.

А система – это для тебя что?

Грубо говоря, любая система построена на деньгах и мир современного искусства не исключение. Это трудная, не до конца понимаемая обычным наблюдателем система взаимных экономических расчетов. Арт-рынок, различные гранты, выделяемые на то, чтобы художники обслуживали какие-то корпорации или чьи-то интересы. Мне удается находиться вне всего этого. Я иногда использую подобные источники, но они никогда не используют меня.

Как тебе удалось вырваться из системы?

Если человек хочет этого и ему это свойственно – ему не нужен мой совет. А тем, кто хочет этих советов – они не помогут. Это только само может произойти.

Что помогло конкретно тебе?

В свое время волшебная дверь в сказку открылась, и я познакомился с теми людьми, с которыми и было нужно. Я начал заниматься творчеством в 2005 году как участник объединения «Галерея Паразит». Есть у нас в Санкт-Петербурге такое объединение, которое является неофициальной кузницей кадров молодых художников. Альтернативой всяким художественным ВУЗам и тому подобным заведениям. Это объединение, куда человек может прийти буквально с улицы и начать выставлять свои работы, ну а дальше он может либо в кого-то вырасти, либо не вырасти.

Те, кто интересуется современным искусством, знают такие имена как Иван Тузов, Семен Мотолянец из группы «Мыло», ну или меня. Все мы начинали в «Галерее Паразит». Мне очень повезло, что я в какой-то момент оказался в этом объединении.

А что дало тебе это объединение, эти люди, которые тебя окружали?

В этом нет конкретики. Если хочется образности – это как магические навыки, которые можно передать, но о них не получится рассказать. Вообще в настоящем искусстве всегда очень много магического.

Можно ли сказать, что твоему успеху способствовало правильное окружение?

Да, безусловно. Мне очень не нравится, когда кто-то заявляет «я сделал себя сам», это ерунда. Любому человеку нужно одобрение, поддержка.

Как-то раз тебе в ВК задали вопрос: «При всем уважении! Объясните человеку, не страдающего поиском глубинного смысла, в чем ценность сего искусства»? И твой ответ «да ни в чем». Ты действительно с таким пренебрежением относишься к собственному творчеству?

Если как-то иначе отвечать на каждый вопрос в ВК – никакой жизни не хватит. Там ему за меня прекрасно ответили. «Душу радует. Примерно как кота погладить – он замурлыкает. ценности никакой, а настроение уже другое». Я с этим согласен.

А ты вообще закладываешь какой-то смысл в то, что ты делаешь? У тебя есть какая-то миссия?

Ну а что мы имеем в виду под смыслом? Художественное творчество – это достаточно отдельная от жизни вещь. Оно находится в самом себе, в нем нет миссии. Я не считаю, что при помощи искусства можно сделать мир лучше. Я всегда делал в искусстве то, чего не хватало лично мне.

Ты называешь это искусство «аутсайдер-арт»?

Нет, это скорее сфера моих интересов. Я люблю художников-аутсайдеров, которые находятся абсолютно вне арт-сцены. Меня аутсайдером можно назвать только с очень большой натяжкой, поскольку мне удается на эту сцену то и дело выходить. У меня были выставки во вполне уважаемых галереях, я участвовал в разных серьезных фестивалях. Аутсайдерской тут может быть только позиция, максимальное дистанцирование художественного сознания от общественного. Мне кажется, в моих работах это видно и ощутимо.

А вообще аутсайдерское искусство мне очень близко, я вдохновляюсь им, причем гораздо больше, чем профессиональным творчеством.

 

Чем оно тебя вдохновляет?

Живостью, неожиданностью художественных решений и юмором. Профессиональное искусство в большинстве своем дико скучное. Мы позавчера с женой были на Винзаводе, и лично мне там практически ничего не понравилось. Это скучно, уныло, и все. Единственная выставка, которая мне там понравилась – это малоизвестные фотографии из архива Владислава Мамышева-Монро. Он один из моих любимых художников, мне нравится его юмор и ироническое отношение ко всему вообще. Это один большой стеб, очень близкий и понятный для меня самого.

Согласен ли ты с тем, что настоящее искусство – это всегда боль, всегда протест, вызов. Когда та или иная вещь будто писана собственной кровью. Или это совершенно не обязательно?

Не обязательно. Но некоторая предъява в нем, конечно, всегда должна присутствовать. Даже то искусство, которое не кажется на первый взгляд злым, зубастым, в нем должен быть вызов, безусловно. Вызов обывательской, серой, неинтересной жизни, в которой ничего хорошего в принципе нет.

Еще одна твоя цитата: «Искусство должно вредить: привычному миру, привычному сознанию, человечеству в конце концов. Физически убивать желающих только жрать и размножаться людей дорого и трудно, потому следует ­внедрять посредством творчества как можно больше вредных идей». Это такой стеб? 

Это манифест, написанный по заказу журнала «Афиша». Текст является полностью художественным, то есть, понимать его буквально, конечно же, не стоит. Но как художественный образ того, каким я вижу искусство – он подходит, да. Искусство – это вещь достаточно ядовитая.

Ну а что такого, если человек только жрет и размножается. Это его проблемы, он никому этим плохого не делает.

Перенаселение. Оно на всех очень серьезно сказывается. Мы живем в мире, в котором страшно умереть неестественной смертью. Неизвестно, что будет дальше: с экологией черт знает что, в любой момент может начаться ядерная война. Из-за чего это происходит? – из-за того, что люди не могут остановить размножение, держать его в каком-то приемлемом для планеты ключе. Чтобы всем всего хватало. Идет постоянная борьба, и она может очень некрасиво закончиться.

А может, их не убивать, а как-то спасти, перевоспитать? Посредством того же творчества?

Ну вот, мы сейчас перешли в область общественного и социального (до которой мне, если честно, нет никакого дела), а речь ведь шла о художественном тексте. Утопические схемы неприменимы в реальной жизни. У меня есть любимый текст, он называется «Манифест культурного фашизма», который написал музыкант Алексей Фомин из рок-группы «Министерство Любви». У него там нарисована такая утопическая модель, что весь мир должен существовать ради художников и творцов. Понятно, что это неосуществимо в реальности, но это очень хороший художественный материал, на который я в чем-то ориентировался, когда писал свой манифест.

Ознакомиться с этим текстом, правда, сложновато. Он запрещен, давно удален и запрятан в глубинах интернета, но если кому-то очень интересно, может, у него и получится его отыскать.

Чувствуешь ли ты, что в последнее время границы сжимаются? Больше цензуры, больше запретов, больше страхов у людей.

Да, за последние десять лет художественная реальность очень изменилась в плане дозволенного. Например, в 2009-2011 годах мы с женой ездили на фестиваль в Перми, который делал Марат Гельман. Сейчас представить то, что нас пригласят на фестиваль, который спонсируется, так сказать, из крупных источников, наверное, невозможно. Для официальной поддержки такого творчества как наше, сейчас, видимо, не очень подходящее время. С этим нужно просто как-то жить и все. Никаких особых сожалений на этот счет я не испытываю.

А «творчество как ваше» - это какое? И почему оно вызывает негатив?

Существуют некоторые ханжеские установки, что, во-первых, о некоторых вещах вообще не стоит говорить, а, во-вторых, над некоторыми вещами не стоит смеяться. Я с этим категорически не согласен: говорить можно обо всем и смеяться можно надо всем. Ну и так получается, что наш юмор не везде приемлем.

Наташа (жена Григория): Недавно мы широко отмечали десятилетие с момента издания моей книги «Zaeblo», которая вышла в 2007 году. Сейчас бы ни за что такую книгу не издали. А тогда она вышла в уважаемом издательстве «Геликон-Плюс».

Ну и если мы все время переключаемся на общественное, то я могу сказать, что у нас в обществе не сформировалось здоровое отношение к искусству, которое соответствовало бы современным реалиям. До сих пор можно увидеть в интернете комменты к работам серьезных уважаемых авторов: «у меня дети могут так нарисовать, да и сам я могу». «И почему это искусство»? Или пишут, что нельзя употреблять какие-то слова. Или изображать негативные стороны жизни. И так далее… В 21 веке это выглядит абсолютной дикостью.

Есть западные книги, в которых рассказывается, как разговаривать с детьми об искусстве. Как с самого младшего возраста выстраивать к этому правильное отношение, чтобы не возникало этих идиотских, гопнических вопросов, которые я сейчас перечислил. У меня есть к этим книгам некоторые претензии, я не со всем согласен, но это в любом случае лучше, чем никуда не девшиеся старые советские установки.

У нас с образованием не случилось ничего хорошего. В перестройку в школьную программу включили тех авторов, которые долгое время были под запретом - тот же Андрей Платонов, Булгаков и так далее. Но только этим и ограничились, сама система осталась прежней. В результате современные люди, да и молодежь, даже 20-и летние – они не понимают, что такое искусство, как оно вообще работает. Что в нем другие границы дозволенного, чем в обществе. Что это отдельная вещь. Отдельная площадка для дискуссий. Отдельный мир. В результате чего и возникают такие явления, о которых мы говорим. И то, что мы называем цензурой.

 

Ты затронул тему образования…А в принципе, как тебе его уровень в нашей стране? Откуда ты сам черпаешь новые знания?

Я давно интересуюсь искусством, литературой, музыкой. Всегда по перекрестным ссылкам удавалось выходить на что-то интересное. Это как-то само собой, естественно происходит, и мне даже трудно самому отследить этот процесс,  это все равно, что спросить, каким образом ты ходишь, какой ногой шагаешь первой, левой или правой

Но к общественному институту образования это не имеет вообще никакого отношения. Школа, институт – это учреждения в первую очередь не образовательные, а дисциплинарные, целью которых является сделать человека приемлемым для этого общества.

Почему людей берут на многие позиции только с высшим образованием, причем даже туда, где вроде никакие особые знания и не требуются? – потому что, если у человека высшее образование, значит, он умеет как-то приспосабливаться. Он отсидел эти пять лет в институте, чего-то делал, ходил, сдавал и, наверное, у него есть какие-то паттерны социального поведения. Он не такой непредсказуемый.

А ты непредсказуемый?

В быту я, наверное, предсказуемый человек. Непредсказуемость в быту – не самая приятная черта. В творчестве, надеюсь, мне это удается. Стараюсь не повторяться, и чтобы каждый новый проект был не похож на предыдущий. Так мне самому интереснее. 

Ты сказал, что увлекаешься литературой. Можешь назвать книги, которые как-то перевернули твои сознание.

Из последнего прочитанного больше всего произвела впечатление книга Александра Бренера «Жития убиенных художников». Бренер – очень известный актуальный художник, достаточно скандальный. При этом он себя так не называет, он тоже пытается всячески от системы дистанцироваться. За его деятельностью я слежу очень давно, и вот в прошлом году он написал действительно очень офигенную книгу, в которой структурирует свой опыт  с самого начала своего знакомства с художественным миром, с различными авторами. Он противопоставляет как раз всяких аутсайдерских художников, которых он видел в детстве и юности, с теми, кто устроился и занял коммерческую нишу. Эта книжка очень живо, страстно, интересно и весело написана, и я ее многим рекомендую прочитать. Но не всем, конечно. Воспринять ее сможет только человек, который немного в структуре искусства вращается и понимает, как там все устроено.

Что касается книг, которые я буквально всю жизнь время от времени перечитываю – это «Москва-Петушки» Венедикта Ерофеева. «Якутия» Егора Радова. Рассказы Софьи Купряшиной. Стихи Александра Анашевича. Один из наших любимых авторов с женой – Владимир Козлов, наш товарищ. Год назад оформлял переиздание его первой книги «Гопники». Эту книгу мы очень любим и часто цитируем.

Случались ли у тебя какие-то откровения, инсайты в последнее время?

Они у меня постоянно происходят, практически каждый день. Часто они находят отражение в творчестве и из них получаются какие-то проекты. Причем триггером для проекта может быть вообще, что угодно. Известный мой проект «Реклама наркотиков» родился вообще из одной случайно подслушанной фразы. Такого очень много происходит. Порой это мелочи. Вот из последнего – я услышал в воронежском зоопарке, как тявкает сурикат. Меня это очень воодушевило! 

Есть такая поговорка: «Кто в молодости не был радикалом  — у того нет сердца, кто в зрелости не стал консерватором — у того нет ума». У тебя нет опасений, что придет момент, когда ты сам станешь консерватором и что тогда?

Я эту поговорку понимаю совсем по-другому, всегда ее переиначивал наоборот. Тот, кто в юности был радикалом,  - у того нет ума, а кто стал в зрелости консерватором – у того нет сердца. 

 

В интервью представлены работы из нового проекта Григория Ющенко "Прощание с человечеством", выставка которого планируется в Москве в апреле 2018 г.